Разумеется, высокая цена славы – даже для мешка – тяжким грузом легла в своеобразное историческое наследие первого человека на Луне.

Небольшие пушистые облачка над склонами горнолыжного курорта Сноумасс были скромными предвестниками бури, которая двигалась к четырем покрытым снегами вершинам у городка Аспен в тот февральский день 1991 года. Шестидесятилетний Нил поднимался в кресле канатной дороги на верхнюю площадку маршрута спуска средней сложности под названием «Верхняя лощина Хэла» в компании Дорис Солакофф, муж которой по имени Котчо был другом детства Армстронга еще со времен Аппер-Сэндаски. Брат Нила Дин, который только что пережил развод с женой, был в этой компании лыжников четвертым. Все они только что пообедали. Нил съел большую тарелку перцев чили с луком.

Нил, очень молчаливый во время всего подъема, сидел рядом с Дори, и она, медсестра по профессии, обратила на это внимание. Когда они начали скатываться по склону и проехали метров сто, она заметила, что Нил скользит все медленнее. «Я не очень хорошо себя чувствую», – промолвил он. Дори видела, что его лицо побледнело, и настояла на том, что надо обратиться за помощью. «Нет, подождите секундочку… – неуверенно сопротивлялся Нил, предвидя, какой ажиотаж может подняться вокруг него. – Я чувствую себя по-настоящему слабым. Думаю, мне нужно немного посидеть и отдохнуть».

Дори помчалась, чтобы сообщить о ситуации патрулю лыжников-волонтеров. «Я думаю, что у моего друга сердечный приступ, я покажу вам, где он».

Находившиеся уже в самом низу Верхней лощины Хэла Котчо и Дин начали тревожиться. Наконец Дори добралась до них, крича: «У Нила сердечный приступ, и волонтеры сейчас спускают его на спасательных санях!»

Дежурный врач в медпункте подтвердил диагноз инфаркт и ввел Нилу через внутривенный катетер атропин, чтобы стабилизировать сердечную аритмию. Карета скорой помощи отвезла пациента в больницу Аспен-Вэлли, где Нила поместили в палату интенсивной терапии. Там у Армстронга начались неоднократные приступы брадикардии, или ненормального замедления сердцебиения.

Вскоре сердцебиение Армстронга стабилизировалось достаточно, чтобы его можно было перевезти в Денвер, но снежная буря задержала Нила в Аспене на трое суток. Маленькая курортная больница уже имела опыт в защите знаменитых пациентов от любопытствующих и держала информацию об инфаркте Армстронга в тайне.

Котчо работал врачом в штате Огайо и помог организовать для Нила медицинскую транспортировку из Колорадо в одну из больниц Цинциннати. В ней команда кардиологов провела диагностическую катетеризацию и определила виновника его состояния – маленький кровеносный сосуд, который отказал. Остальные коронарные артерии не были блокированы; ткани сердца Армстронга получили только небольшие постоянные повреждения.

На следующий день его выписали без особых ограничительных рекомендаций; Армстронг принял слова кардиологов на веру и отправился на бизнес-встречу. Через шесть месяцев он прошел летную медкомиссию и был допущен к полетам без ограничений.

В последовавшие годы он еще много раз приезжал на горнолыжные курорты Колорадо, и как минимум раз или два – с Котчо, Дори и Дином.

В то время, когда у Нила произошел инфаркт, он был в процессе развода с Дженет. Сыграли ли связанные с этим переживания пагубную роль в болезни Армстронга, неизвестно, но уже за год до того в его личной жизни начали накапливаться проблемы. Его отец Стивен умер 3 февраля 1990 года. Его мать Виола пережила мужа только на три месяца. Родителям Нила было по 83 года, и они состояли в браке 60 лет. Незадолго до смерти матери Нила Дженет покинула его, заявив, что они уже многие годы эмоционально далеки друг от друга.

Когда Армстронг уволился из NASA в 1971 году, Дженет Армстронг надеялась, что в предместьях Цинциннати они начнут новую жизнь. «Там находилась работа моего мужа, и поэтому он отправился туда. Он хотел зажить более спокойной жизнью», после того как «провел все эти годы в космической программе, практически не тратя время на себя».

Лебанон представлял собой удаленный от большого города спальный район, жители которого работали в Цинциннати и Дайтоне. «Я никогда до этого не жила в маленьком городке. Мы ходили в кафе-мороженое и по сути запали на это место. Казалось, перед нами безопасный городок и хорошее место, чтобы растить и воспитывать детей».

Фермерский дом XIX века требовал перестройки. «Нил не желал брать еще один кредит, и поэтому прошло семь лет, прежде чем мы смогли заплатить живыми деньгами за работу, которую нужно было сделать. Часто получалось так, что представитель строительной фирмы мог ответить на телефонный звонок, если меня не было дома, или забрать детей из школы! Он стал буквально членом нашей семьи! Это было непросто и для детей, и для меня».

«Марк легче, чем Рик, воспринимал это», но обоих мальчиков часто дразнили из-за их отца. Как говорит Рик, «это было неприятно, но я приучился игнорировать такие случаи». С точки зрения Рика, Марк справлялся с этим легче: «Он гораздо более общительный человек». Рик вспоминал, что жизнь на ферме «была оторванной от мира, думаю, по причине всего того, что испытывал отец, и в той же самой ситуации оказывались и мы». Дженет (несомненно, как и сам Нил) не знала, что дети воспринимают происходящее так тяжело: «Мне потребовалось года два, чтобы заметить неладное, потому что мальчики ничем со мной не делились», – позже признавала Дженет.

Нил занимался кое-какими полевыми работами на ферме площадью больше 120 га, пусть и не так часто, как хотелось бы Дженет. «Мы начали с того, что завели от 70 до 90 голов скота. Мы выращивали кукурузу, сою, траву на сенозаготовки и пшеницу». На вопрос о том, действительно ли ей нравилось работать на ферме, Дженет отвечала: «Это просто надо было делать. Очень непросто днем кидать навоз лопатой, а вечером отправляться на званый ужин».

В 1981 году, через год после того, как Нил ушел из Университета Цинциннати, семейное гнездо Нила и Дженет опустело, когда Марк отправился учиться в Стэнфордский университет (Рик к тому времени уже окончил Виттенберг-колледж в Огайо). «Не думаю, что это как-то отразилось на Ниле, но это отразилось на мне. Я считала, что пришло время, когда мы наконец можем жить действительно вместе и заниматься чем-то вдвоем». Но оказалось, что Нил отнюдь не начал бывать дома чаще, чем раньше, ведь он постоянно был занят делами в советах директоров различных компаний. «Дети уехали, Нил уехал, а нашу собаку Венди похитили. У нас не было охранной сигнализации. И так я застряла в селе одна. В конце концов мне это надоело, и в 1987 году я открыла туристическое агентство. Продала я это агентство в 1993 году».

Недовольство Нилом со стороны Дженет росло по мере того, как в ней копилось недовольство ее собственной жизнью. Она старалась приучить Нила к большей организованности, но ей это не удавалось. «У него было так много предложений о выступлениях – много того, много сего, – и он не знал, за что ему хвататься. Ему приходилось принимать решения, а именно принятие решений, кажется, было для него самым трудным делом в те времена».